Конкурсное произведение 149. «Накануне октября»

Ю.М.:

Есть такая новая, но не очень новая традиция: поражать. Знаете, вот это то самое словечко, которое тянет секретарша или фрейлина: «пораженаааа», что-то из этой области слэмов, эпосов, эстрады, такое же модное, как эспадрильи или абаркасы. 

И всё бы благополучно так звучало, если бы не некоторая восхитительная перчинка финала. Вот это:

 а к зиме, мой король, я свяжу тебе тёплый носок.
 послезавтра настанет октябрь, и всё будет ок. 

Но давайте вчитаемся ещё раз: что это, неужели её король очень болен? А она — дарит ему носок как дарит носок Добби хозяин? О, этот восхитительный запредельный цинизм: всё верно, людям совершенно нечего сочувствовать, остаётся только один вопрос, — что делать с собой? 

На этот вопрос ответа уже нет, текст бередит, но не успокаивает, может, в том и цель.

О.Е.:

Озадачивающий текст, что есть, то есть. Прежде всего тем, что сводит объекты разных миров («король» и «больница»). Похоже на лёгкое подталкивание читателя к мысли, что за «королём» стоит кто-то ещё. Может быть, это пациент с «короной»? 

Но что есть в стихотворении помимо этой загадочности?

Ю.М.:

А разве загадочность, т.е. таинственность — не есть один из признаков художественного мира как другого пространства?))

О.Е.:

Загадка загадке рознь. Эта — из тех, что просто промелькивают в голове словом «почему?». 

Конкурсное произведение 153. «Ме-день-ки»

О.Е.:

Стихотворение-сказка. Доброе, ласковое, хорошее. Улыбающееся. 

Ю.М.:

И чего? Смайлик на заборе тоже улыбается, а художественным произведением, на которое можно написать отдельную рецензию, не является. 

Получается, что … ну вот вызвал текст эмоцию и будет с него? А почему вызвал, Евгений? Что в нём сказочного, что стихотворного, что ласкового, что хорошего и т.д.? 

Мне оно кажется из рук вон написанным, скрещивающим некую выдумку-придумку и память о писателях-деревенщиках. Кажется, уже забыто, зачем обычно в произведения впускают деревенские мотивы, вот здесь оно впущено ни за чем. 

Ну, в принципе, да — оно такое, что состоит только из инерции и поэтому и сказать про него нечего. Даже жалко затею про «балалая», но его вот эти приключения, — ? — про что, кому, зачем, — поди, знай.

О.Е.:

Скажете тоже — смайлик. )) Не знаю, почему улыбку вызвал. К чему-то детскому он апеллирует. «Писатели-деревенщики»? Нет, совсем не про это, деревенщики — это большая и взрослая литература. 

Про ту же простую человеческую заботу, Юлия, эти его приключения. Которую Вы видите в «Яблочнице», а здесь не замечаете. 

Ю.М.:

Евгений, я и прошу мне показать то, чего не вижу (допускаю, что чего-то не вижу, а когда увижу — пойму, почему не видела). В чём выражается эта забота?

О.Е.:

«и высыпает солнечную медь

в ладонь, чтоб деду косточки погреть…»

Ю.М.: 

То есть это забота? Наверное, но это другая забота, не такая как в «Яблочнице», может поэтому и не звучит. Категорически не нравится это «деду косточки погреть», — как будто мир вообще существует для того, чтобы «греть косточки», как-то очень просторечно звучит и это просторечие не находится в конфликте с чем-то не просторечным, дополнительного плана никакого не возникает и звучит эта фраза как очень наивная. 

О.Е.:

Какая-такая другая? Так ведь и техника мультяшная, и очень хорошо, что просторечно звучит. По-балалайски.

Конкурсное произведение 155. «Дом, который разрушил Адам»

Ю.М.:

Вот ещё одно эстрадное произведение, меня в принципе удивляет, поражает и привлекает этот новый, на наших глазах зарождающийся вкус, эта стремительность и необузданность нынешнего времени.

Евгений, Вы хотели говорить о смеховом начале, меня интересует начало эстрадное. Эстрада — театральное искусство малых форм, меняется время и меняется эстрада. Как и любое искусство, она подглядывает за происходящим в мире и обществе, она не может не реагировать, не может не изменяться. Эстраду всегда обвиняют в недостатке культуры, и поделом, но ей всегда не занимать этики, потому что она обращается к представлению большинства о правильности, она — проекция правильного, даже верного мира.

Вот и это стихотворение здорово выполнено в жанре, но любопытнее, что оно вполне перекликается с тем жанром в американской поэзии, что представляет Аманда Горман, это поэтесса с инаугурации Джо Байдена. Так вот, всегда любопытно подмечать, как разные совершенно внутренние процессы вдруг перекликаются, всё же мы очень люди.

О.Е.:

Эстрадное стихотворение? Я бы ожидал большей живости и оригинальности от текста, написанного для публики (если это так). Увы, вторичность заслонила для меня всё остальное. Возможно, где-нибудь проводится конкурс стихотворений, написанных по схеме стиха «Дом, который построил Джек». Мне кажется, там этот дом пришёлся бы ко двору. 

Ю.М.:

Так это же мода такая! До широких масс дошли постмодернистские приёмы, вроде деконструкции или иронии, цитирования или сопоставления.

Есть и такая поэтическая практика, и кстати, очень верно, что она не цветистая, а держится на скромном словаре — со слуха такая композиция лучше воспринимается. Как советская незатейливая эстрадная песенка, только тема подменена. 

Конкурсное произведение 160. «Это сейчас»

О.Е.:

Стихотворение привлекло внимание тем, что автор создал моментальный снимок прошлого, достоверный и узнаваемый. Ещё одна версия The Present Continuous, The Present Never-Ending, личностно-значимого настоящего. Весь фокус в том, что от «это сейчас» —  формально-настоящего («снег за окном…») происходит переход к «это сейчас» — настолько яркому и запомнившемуся, что назвать его прошлым не получается. Обратите внимание: глаголы в прошедшем времени почти сразу сменяются глаголами в настоящем. Спокойная интонация только усиливает фотографический эффект. Это сейчас, действительно. Хорошее. Спасибо, автор.

Ю.М.:

Интересное стихотворение, Евгений, спасибо, что обратили внимание, признаюсь: прошла мимо совершенно. 

Оно действительно хорошо в своём жанре эдаких ностальгических стихов, при этом нет ощущения копирования «парижской ноты». Но вот как оно срабатывает, достаточно ли ему этого звука набранного для того, чтобы прозвучать?

Для меня выглядит просто как хорошо написанное стихотворение, что по нынешним временам на портале — роскошь.

Конкурсное произведение 166. «Шмышл»

Ю.М.:

Ой, мне решительно нечего сказать об этом смеховом начале! Может, удастся после коллеги найти точку для взгляда.

О.Е.:

Не смог пройти мимо этого «шоу шепелявых». Потому что за улыбкой, коротким смешком прочиталось вдруг вот что. Шмышл – это тот же смысл, но индивидуальный, свой, в данном случае — шишеловский. Оригинальность, умение мыслить по-своему, а может быть, иронический способ мышления, но выраженные вот таким иероглифом: «шмышл». Поэтому стихотворение несколько глубже, чем может показаться на первый взгляд: шутейная интонация перебивает. Автору спасибо. )

Ю.М.: 

Прочла и вот, что могу добавить: вспомнился рассказ Драгунского «Другая буква». Фыфла и хыхла только не хватает. 

О.Е.:

Юлия ))) Спасибо за это замечательное напоминание! )

Конкурсное произведение 167. «Штрихпунктир»

О.Е.:

Признаюсь: при первом прочтении стих понравился меньше, при втором-третьем — раскрылся.

Особенно хороши «снегом кипящая тьма», «обстоятельства времени, места, судьбы», но не только это. В целом текст удачно передаёт стремительное движение, в нём спрессованы метафоры этой скорости: морзянка, штрихпунктир, а железнодорожная геометрия незаметно переходит в штрихпунктирную ось самой жизни с родимыми отметинами и родовыми приметами. Драйв в прямом и переносном смысле. Отдельно замечу, что написать хороший стих на таком уровне абстракции сложно, но автору это удалось в полной мере. Аллюзии к Б.Г.: «Железнодорожная вода» и «Поезд в огне». Спасибо, автор. Понравилось.

Ю.М.:

На примере этого стихотворения хотелось бы поговорить вот о чём: как всё-таки иногда форма заслоняет содержание, точнее становится самоценностью, содержанием, и в стихотворении ничего не остаётся кроме формы.

Что мы имеем — тему железной дороги. Ассоциативный словарь что по прямому поиску, что по обратному поиску даёт примерно тот набор слов, что в стихотворении, т.е. никакого расширения темы здесь не произошло. Всё время, пока читаешь, в памяти звучит «сиреневый туман над нами проплывает», — и добавляет тексту понятности.

Ясная композиция, слова, равные теме, из той лексики, которой эту тему и описывают, ситуация разлуки, перестук колёс, выраженный в ритме — вот и получается, что никакой дополнительной эмоции, окраски, дополнительной какой-то точки зрения нет. Есть только мастерство в смысле ремесла, можно восхититься только умением создать некоторую форму-содержание, которая выражает ровно себя. 

Как будто идёт игра «Сто к одному» и все верхние строчки угаданы с первого звука, а хотелось бы если и вспомнить эту игру, то тот раунд, который называется «Обратная игра», когда самые редкие ассоциации — самые ценные. 

Конкурсное произведение 172. «Ты один и я один…»

Ю.М.:

В комментариях к произведению уже выяснила, что автор разместил в качестве конкурсной заявки текст-посвящение Василию Бородину, чтобы те, кто не знает о поэте — узнали бы.

И вот вопрос: на что способно стихотворение, посвящённое памяти?

Можно ли посмотреть на него вне отношения к задаче? 

Перед нами стихотворение, у которого есть некий замысел, есть некое переживание, есть взгляд наблюдателя, есть субъект, которому посвящено, есть задача «коммуникативного акта», которая совершается, потому что стихотворение разговаривает со стихотворениями Василия Бородина, поскольку «посвящено памяти», т.е. свидетельствует, что стихотворения Василия Бородина живые и творящиеся, было бы странно, если бы это был четырёхстопный ямб-развёрнутая метафора в традициях 19 века, тогда было бы непонятно: «зачем»?

Вспоминается стихотворение Чичибабина, посвящённое памяти Пастернака:

 Пастернаку

Твой лоб, как у статуи, бел,
 и взорваны брови.
 Я весь помещаюсь в тебе,
 как Врубель в Рублеве.

 И сетую, слез не тая,
 охаянным эхом,
 и плачу, как мальчик, что я
 к тебе не приехал.

 И плачу, как мальчик, навзрыд
 о зримой утрате,
 что ты, у трех сосен зарыт.
 не тронешь тетради.

 Ни в тот и ни в этот приход
 мудрец и ребенок
 уже никогда не прочтет
 моих обреченных…

 А ты устремляешься вдаль
 и смотришь на ивы,
 как девушка и как вода
 любим и наивен.

 И меришь, и вяжешь навек
 веселым обетом:
 — Не может быть злой человек
 хорошим поэтом…

 Я стих твой пешком исходил,
 ни капли не косвен,
 храня фотоснимок один,
 где ты с Маяковским,

 где вдоволь у вас про запас
 тревог и попоек.
 Смотрю поминутно на вас,
 люблю вас обоих.

 О, скажет ли кто, отчего
 случается часто:
 чей дух от рожденья червон,
 тех участь несчастна?

 Ужели проныра и дуб
 эпохе угоден,
 а мы у друзей на виду
 из жизни уходим.

 Уходим о зимней поре,
 не кончив похода…
 Какая пора на дворе,
 какая погода!..

 Обстала, свистя и слепя,
 стеклянная слякоть.
 Как холодно нам без тебя
 смеяться и плакать.

 Б. Чичибабин "Пастернаку"

Но в нём — другая степень приближения, однозначное указание на положение своё по отношению к Пастернаку; в нашем случае, мы имеем дело с совершенно другим уровнем приближения, это однозначное признание в другом того дара, без которого становишься одиноким, в том смысле, что все связующие нити выглядят разорванными. 

Хорошо написано и любые упрёки в несоразмерности внутренних частей будут говорить о невозможности посмотреть на стихотворение 172 как живое существо, а надо б именно так.

О.Е.:

Оценка этого стихотворения, отношение к нему сильно зависят от того, в какой мере читатель допускает своё фоновое знание, свои ассоциации, догадки и додумки в качестве соавторов текста. 

Иногда бывает, что слова значат ровно то, что значат.

Ю.М.:

Читатель — всегда соавтор текста, просто иные тексты не допускают никакого соавторства, они одиноки и это сознательный путь одинокости. 

Никогда не знаю того, что знает автор, а автор никогда не знает, что знаю я, или ещё кто-то, или что хранит коллективная память, он может только дога

Уже после написания обзора, прочла стихотворение Евгения Никитина, прочтите и вы, друзья:

 ***
 В.Б.

 Полковнику никто не пишет,
 и он не пишет никому.
 Я окликаю, он не слышит.
 Сидит, уставившись во тьму,

 лишь ветер волосы колышет.
 Я подхожу, а он живой,
 но целиком оброс травой,
 и в бороде шныряют мыши.

 Он рад, меня на кресло сóдит,
 берет гитару, песнь заводит –
 какой-то блюз про пустыри:
 «Там чудеса, там леший бродит
 без слёз, без жизни, без любви».

 Все дальше он, и звуки гулки.
 Я вдруг стою перед окном,
 и цепь железная на нём.
 Внизу пустые переулки
 и ветви, толстые, как булки,
 в тумане снега голубом. 

Конкурсное произведение 174. «Как струны плакали, когда я пианино…»

О.Е.:

Все эти заламывания рук («О музыка», «о рыбичка»), эти эмоциональные как бы подскоки — можно ли это объяснить артистичностью натуры ЛГ? Что делать читателю на распутье «верить» – «не верить»? Можно обратиться к тексту с высоким эмоциональным накалом, например — 51. «Звонок другу». Боюсь, что сравнение будет не в пользу плачущих струн. Тем не менее, этот стих, безусловно, заслуживает читательского внимания.

Ю.М.:

Ой, а мне как раз нравится он этим своим картинным заламыванием рук, точнее тем, что мы, такие разные с Евгением читатели, видим это заламывание рук. Очень картинно, местами сентиментально, не без фарса, но очень художественно выполнен текст.

В отличие от стихотворения 167, здесь образный ряд не такой, чтобы ожидаемый, конечно припоминается «рояль был весь раскрыт и струны в нём дрожали», а всё-таки между слов возникает нечто кроме «рояль — Рина, которую люблю». Помимо очевидной темы любви, есть ещё тема искусства: невозможность музицировать, — герой избавляется от пианино, потому что ему нужно это избавление. 

Если вспомнить о смеховом начале, то «о рыбичка моя, плыви туда», — звучит очень иронично, со смехом. Этой рыбичкой остранняется любовь, получается немного слащавенько, от этого и здорово. Полный набор красок у этого произведения, оно ничего не боится: ни комичности, ни сентиментальности, ни упрёка в мелкотемье.

Конкурсное произведение 176. «Яблочница»

Ю.М.:

Очень трогательное в своём несовершенстве стихотворение, и при этом очень мудрое. 

Оно о быстротечности жизни, о вечном переходе из одного мира в другой, о мерцании между мирами.

И, конечно, о простой человеческой заботе, которая доступна всегда, как ритуал, даже переставая быть человеком во плоти, человек всё равно остаётся человеком.

Теперь о горьком, о сожалении «ну почему этические тексты некрасивы?» Здесь некрасивость того рода, что при должном усилении превращает текст в лубочный раёшник, которым ныне любят писать и часто тексты-раёшники очень эстетически наполнены, этот же раёшник не осознан как раёшник, никакого личного отношения к форме здесь нет. Ну, разве что сказать: а вот раньше на базарах всякие истории раёшником и рассказывали.

Ну да, ну да, ну да.

О.Е.:

Если в двух предложениях мы пять раз повторяем, что это раёшник, не убеждаем ли мы в этом сами себя и/или читателя? )) 

Хорошее стихотворение. Интересный и тщательно продуманный замысел, достойная реализация. Признак удачного воплощения: кажется, читал где-то (мифы или сказки) что-то подобное. Не сразу и вспомнишь, что время действия — наши дни.

Добрая сказка с нестрашным страшным концом.

Ю.М.:

Что меня всегда поражало, Евгений, так это особое отношение к некоторым названиям: раёшник, эстрада, капустник, — часть авторов реагирует на эти названия очень плохо. Вполне допускаю, что это воспитание советскими стандартами эстетики, когда только цензура решала, что такое хорошо, а что такое плохо, а всё массовое заведомо было «плохим», назвать стихотворение «формульной литературой», — всё равно, что отругать. Но времена безнадёжно изменились: нет цензуры, много практик, о хорошо/удачно сработавших стоит говорить, а вот о неудачно/плохо сработавших — молчать.

Это именно «раёк», «райский стих», который возвращается в большом количестве — постоянно вижу у себя в ленте Facebook разговоры о русском рэпе, который часто берёт форму райка. 

Под раёшником мы понимаем стих, который стремится к фразовому началу, к тому, чтобы держаться созвучием, а не регулярностью метра, т.е. для него на первом плане не каденция стоит. При этом в словаре понятие «каденция» очень размытое, здесь в гармоническом смысле и в смысле повторяемости, соразмерности метрической. 

Можно ли взять и привести раёшник к определениям, вроде дольника или логаэда? Да что угодно на свете можно, конечно, зачем только стих, существующий много-много лет взять и привести в систему, с которой он и не думал сталкиваться? 

Любопытнее, мне кажется, поразмышлять — почему раёк так популярен, почему будоражит сознание, почему на нём пишут, им говорят; и его ли звучание раздражает тех, кто говорит, что он — вне культуры? 

О.Е.:

Ох, вот как с писаной торбой писаным раёшником я с этим текстом носиться точно не готов. )

Просто хорошее, просто понравилось. )

Конкурсное произведение 180. «Вынося непосредственный мусор…»

О.Е.:

И где только не подстерегает лирического героя философия! Везде подстерегает, в самых неожиданных местах. Симпатична самоирония.

«Обернёшься, а ты уже старый» перекликается вот с этим:

«Где теперь искать тебя, пропащий?

Оглянёшься — ты уже старик» 

(А. Романов, группа «Воскресенье»).

Ю.М.:

Евгений, и вот это припоминание … оно — что делает? Работает как окликание? 

О.Е.: 

Может быть и окликание. Только это знаете, какое окликание? Как у Б.Г. : «Кто говорит со мной?». Это внезапное осознание своей лёгкости-бренности. С чем пришёл в этот мир, с тем и ушёл. Поверилось вдруг лирическому герою. Пошёл мусор выбрасывать — как в открытый космос. И никакой Сан-Сарыч не нужен уже. Потому что всё уже ЛГ понял про себя.