О конкурсных произведениях с 201 по 220 говорят обозреватели Кубка Мира по русской поэзии Юлия Малыгина и Евгений Овсянников.
Ю.М.:
Евгений, если я верно вижу состав файла, то у нас с Вами всего три произведения для обзора. А как Вы смотрите на то, чтобы каждый из нас попробовал бы дать по две (хотя бы) интерпретации каждому стихотворению?
У бизнес-тренеров есть тренинг «6 шляп мышления», основанный на идеях Эдварда де Боно, исследователя творческого мышления. :
Притча о старом Шляпнике
Жил-был старый мудрый Шляпник. Из всех земных богатств был у него лишь цветной фетр. Но зато он имел золотые руки и прекрасную мудрую душу. Мастер дарил людям нечто большее, чем головные уборы — шляпы, кепки, панамы и чепчики. Просветленными и одухотворенными, решительными и твердыми духом, выходили из мастерской старого Шляпника люди, унося свой заказ. Стоит ли говорить о том, как славился своим умением Мастер, как благодарны были ему люди за чудесные шляпы, в которых таился Великий секрет Великого Мастера.
Но шли годы, и настало то время, когда ушел в иной мир старик Шляпник, оставив шестерым своим сыновьям мастерскую, обрезки цветного фетра и шляпы. Шесть разноцветных шляп. Белую шляпу, черную, красную, зеленую, желтую и синюю. «Видимо это и есть тот необыкновенный заказ, над которым в последнее время так самозабвенно трудился отец», — решили сыновья Шляпника. «Значит, скоро должен появиться и заказчик, который щедро расплатится с нами за отцовскую работу. Мы разделим вырученные деньги и сможем отправиться с ними по свету», — планировали они. Но, сколько ни ждали сыновья прихода таинственного заказчика, так и не дождались. Делать нечего, надобно делить отцовское наследство.
«Я возьму себе шляпу белого цвета, — заявил первый сын. — Она так изящна, восхитительна и прекрасна, я буду в ней красоваться на балах и приемах. Именно эта шляпа будет говорить о моем «непростом» происхождении. А то велика ли честь — быть сыном простого шляпника!»
«А я выбираю черную шляпу, — сказал второй сын. — И она не менее изящна, чем белая, она имеет богатый вид, уместна к любому костюму и событию, в ней я буду строг, представителен и изыскан одновременно».
«Что ж, я выбираю себе желтую шляпу, — промолвил третий. — Желтый цвет — цвет солнца, радости и богатства, а это мне так необходимо! Быть может, владея желтой шляпой, я смогу стать счастливым, кто знает?»
«Пусть моей шляпой станет красная, — воскликнул четвертый. — Как я мечтал всегда выделяться из толпы, как я хотел быть в центре внимания, чтобы мною любовались и восхищались женщины. А в этой шляпе я буду неотразим!»
«Зеленая шляпа напоминает мне весенний луг и летное поле, широкое и бескрайнее, дарующее возможность полета. Тысячу раз я летал во сне над зеленой прекрасной Землей, быть может, зеленая шляпа поможет осуществиться моей мечте», — мечтательно произнес пятый сын.
«Мне же достается синяя шляпа, и я очень рад этому. Синий цвет — цвет глаз нашего отца, бескрайних морских и небесных просторов. Постичь их глубину и высоту — вот мое призвание. Хватит ли на все задуманное сил, решительности и времени?» — размышлял шестой из сыновей Шляпника.
Разобрали сыновья шляпы и отправились в разные стороны.
Как же сложились их судьбы, достигли ли они того, о чем мечтали, свершилось ли то, что задумали?
Владелец белой шляпы стал довольно важным чиновником. Он снискал уважение людей своей беспристрастностью. Факты, цифры и хроника событий были для него важнее всего на свете. Но каким-то холодом веяло от этого человека, казалось, что эмоции и чувства он утратил навсегда. Прекрасная машина, а не живой человек отныне ходил по земле.
Хозяин черной шляпы вдруг все происходящее стал видеть в черном цвете. Все подвергал сомнению и критике, на солнце искал пятна, в человеке — его тень, а в рассвете видел неминуемый закат. Как часто эта его черта спасала от поражения и краха в делах и начинаниях, но именно она лишила его радости. Радости от солнечного утра и пения птиц, от встреч с людьми и природой, и самое главное, от собственных мыслей и поступков. И это, конечно же, отразилось на его характере. Вечно угрюмым и недовольным стал хозяин черной шляпы.
Обладатель красной шляпы отныне жил во власти эмоций. Радость и грусть, тоска и удивление, страх и гнев, удовольствие и разочарование владели его душой. «Какой непосредственный, искренний и живой человек!» — восторгались люди при встрече с ним. «Точно малое дитя, живущее мимолетностью чувств», — говорили о нем другие. Как человек чувствующий, он страдал и радовался, любил и ненавидел, восхищался и сострадал. Но часто не мог распознать свои эмоции и чувства, разобраться в их причинах и источниках, не знал, как их проявлять и тем более не мог ими управлять. Самое удивительное, что не только окружающий мир оставался для него загадкой, часто он не мог понять и себя самого. Такой загадочный и необъяснимый, он привлекал женщин и друзей, но они через некоторое время разочаровывались в нем, поскольку не находили в этом человеке постоянства и преданности.
Человек в желтой шляпе радовался солнцу, наступающему дню, открыто шел навстречу приключениям и открытиям. Ничто не пугало его, не останавливало, ведь впереди только свет, добро и теплота человеческих рук. Эта святая вера и наивность не раз подводили его, но ничто не могло повергнуть в уныние этого оптимиста. В обыкновенном камне он видел драгоценные кристаллы, в росинке — солнечную радугу, а в обыденности — чудеса. «Мечтатель, романтик, «не от мира сего», — говорили о нем одни. Богатейшей души человек, — говорили другие. — Кто же он, богач или бедняк? — решать не нам».
А обладатель зеленой шляпы оказался в удивительном мире творчества. Все, что он видел, слышал, чувствовал, превращалось в поэзию и музыку, картины и скульптуры, романы, повести, рассказы, пьесы для театра и кинематографа. Его талантом восторгались люди, находили в его трудах ответы на свои вопросы. Но как часто он, живя в мире своих творений, оказывался беззащитным перед лицом суровой действительности, неприспособленным к жизни в реальном мире.
Владелец синей шляпы оказался вечным странником и мыслителем, идущим одному ему ведомыми тропами, ориентируясь на одному ему понятные знаки и символы, не уклоняясь от цели, не торопясь и не замедляя свой ход. Замечая, примечая многое, он выбирал лишь то, что важно в данный момент для достижения поставленной цели. Именно эти качества позволили ему опуститься на морское дно и подняться в небесные выси. «Счастливый человек — достиг того, чего хотел», — скажут одни. «А сможет ли он поделиться своими открытиями, находками, мыслями и чувствами с другими, дабы заразить их жаждой открытий, свершений и побед?» — спросят другие. Но нет пока у меня ответа на этот вопрос.
Но настал тот день и час, когда сыновья Шляпника вновь встретились под крышей отцовской мастерской. Долгие зимние вечера проводили они за удивительными рассказами о своих странствиях, встречах, разлуках и жизненных уроках. Поражались братья тем изменениям, которые произошли в каждом из них. И только теперь начали они понимать, какое сказочное богатство оставил в наследство им Великий Мастер. И захотелось каждому примерить на себя шляпу другого, чтобы стать беспристрастным и критически мыслящим, умеющим видеть позитивные стороны и не бояться чувствовать, научиться творить и неотступно следовать намеченной цели.
(Зинкевич-Евстигнеева Т.Д., Грабенко Т.М. Игры в сказкотерапии. —— СПб.: Речь, 2006. — 208 с.)
К чему я это всё? К тому, что не обязательно, конечно, так, но было бы здорово попробовать поэкспериментировать и попробовать дать разные интерпретации одному и тому же тексту, попробовать посмотреть на них с разных точек, вдруг найдётся ключ, когда произведение вдруг расправится и зазвучит.
Это чем-то похоже на работу с текстом на занятиях по сценической речи: когда ты разминаешь текст, читаешь его на разные голоса, пока не найдёшь ту самую, чуть смещённую интонацию, открывающую дверь в незнаемое.
О.Е:
Спасибо за интересную и красивую притчу, Юлия!
Посмотрим. ) Попробуем увидеть разное. Кстати, для большего разнообразия и оттенков шляпу можно украшать пером или кантом другого цвета. )
Конкурсное произведение 201. «Бедуин пишет в Абу-Даби. Драма с песнями и танцами»
О. Е.:
Ещё одно загадочное произведение. Пишет — поёт — танцует? Смысл скрыт. Разговор лирического героя с самим собой как будто. В любом случае, даже на уровне загадок интересным мне это стихотворение не показалось. Ничем не поразило. Перед нами словно рукопись на плохо знакомом языке, да ещё без нескольких страниц. Дописывать эту рукопись без ведома автора (читай: предлагать разные интерпретации) рука не поднимается, потому что за этими строками угадываются высокие чувства.
А вот какой вопрос меня занимает, безотносительно к возможно присутствующему глубинному, не понятому мной смыслу: интересно, сам автор сознает, что многие читатели просто пройдут мимо, пожав плечами? Может быть, в том-то и замысел — чтобы непосвящённые только почувствовали драматичность рассказа, но не поняли детали?
Ю.М.:
Евгений, а вдруг — это специально так сделано, чтобы никто ничего не понял?
Но — попробую «поменять шляпки», правда, боюсь, что для понимания этого текста придётся конструировать нечто невообразимое)
Есть ощущение, что наблюдательница увлеклась, в какой-то момент перед глазами возникает мультик «Аладдин» и ощущение излишнего креатива не уходит:
или может быть этот скарб нести с ощущением воровства - порождение беспризорности и непризнанного родства? (танцует под "Болеро" Равеля) пам па-ра-ра-рам-пам-пам-пам-пам парарам-парарам... (снова пишет)
Итак, у нас есть некоторый спонтанный танец, который вдруг нападает на героиню — зачем? Что выражает собой этот танец? Спонтанность? Невозможность речи? Что когда не можешь выразить словами, нужно отказаться от слова и перейти на язык телесности? Боюсь, я это вчитываю и дело в динамике, т.е. действия героини должны были бы стать жестами и войти во взаимодействие со словами. Но — обязательно ли держаться при этом, при такой жёсткой композиционной задаче, при жёстком наборе выразительных средств, избранных заранее, — ещё и восточной темы, как из арабских сказок?
Думаю, что необязательно, из-за этого придерживания, форма и содержание без конца меняются местами, непонятно, ни что происходит, ни зачем это всё происходит, ничего не понятно, тут соглашусь с Евгением.
Ну и ритмически — очень уж похоже на песенку к заставке мультика «Аладдин».
Чем же может оно приглянуться? Да ровно тем же: композиционной предзаданностью, спонтанностью, креативом и (конечно) мультиком «Аладдин».
Конкурсное произведение 203. «Анестезия»
Ю.М.:
По отношению к этому тексту мне сразу хочется надеть чёрную шляпу, потому что такой разудалый частушечный хорей сразу настраивает меня против себя.
Но.
С «тихо падают в ромашки» напор снижается, уже никто в тихо падающей в ромашки баяна не рвёт, тон повествования меняется, а хорей-то остаётся. И это нравится, ведь это значит, что говорит не традиция или композиция, а живой повествователь, как в живой речи, когда она окрашена разными тонами. Правда, неясно, что такое «Северянка», — видимо, чтобы понять этот текст, нужно быть сильно старше моего возраста. И вот удивительно, как некоторые эмблемы остаются, а некоторые — исчезают. Я нагуглила в качестве «Северянки» швейную машинку и пряжу, — зачем она падает в ромашки?
Попробую, всё же, посмотреть глазами человека, для которого всё описанное было бы близко: сразу вспоминается фильм «Всё будет хорошо», что странно, не имею привычки вспоминать фильмы, читая стихотворения, а вот — глядишь ты. Такой видеоряд, возвращающий ощущение утраченной молодости, возможно поэтому текст начинается как частушка, а заканчивается «Ленин на буржуазию / смотрит искоса в окно», — пожалуй, и не вспомнить уже, а ведь всегда, чтобы сбить назревающий конфликт, говаривали прежде: «Что ты смотришь на меня, как Ленин на буржуазию»? И становилось нечаянно смешно, конфликт сдувался, не начавшись, — может, это ещё и тоска по утраченной речи (но это уж я вчитываю, конечно).
И моментально притягивается памятью «Сектор Газа», «Частушки»:
Мимо тёщиного дома я без шуток не хожу,
То им *** в забор просуну, то им жопу покажу!
Это притягивание и заставляет подумать: а с какими текстами это стихотворение находится в диалоге и осознанный ли это диалог?
Давайте представим, что этот текст — жест, отвечающий прошлогоднему победителю.
О.Е.:
Прочитал недоверчиво сначала, скептически. А перечитываю — живая картина, провожаны за границу. «Сектор Газа»? Может быть, но мне больше слышны самые настоящие «Леприконсы», которым по стилю этот текст вполне хорошо соответствует:
«Девчонки полюбили не меня.
Девчонки полюбили гармониста.
А у гармониста песня льется чисто,
и я понимаю, что я пролетаю».
Зарисовка с натуры удалась.
Ю.М.:
Евгений, а вот, кстати, в комментариях недоверчиво отнеслись к «прононсу», а ведь если вспомнить Леприконсов, то так они и поют, как будто насморк, пусть бы и подходящих звуков для этого было немного. Пение «в нос» на уроках пения считается сомнительным достоинством, а вот глядишь ты — именно этим (может быть) и взяли аудиторию.
Но чем может взять аудиторию наш текст? Возможно, что именно точностью зарисовки, обращаясь к ностальгии, к чему-то давно утраченному. Но что «утрачено» для нашего текста?
Мне тут трудно, из-за поколенческих различий, поэтому спрошу у коллеги: Евгений?
О.Е.:
«Леприконсы» — это не моё поколение, но это неважно. )
Юлия, наш текст может взять аудиторию простотой, как это ни странно. Точностью зарисовки — да, с одной стороны. Точность и убедительность в том, что детали картины (дочка Даша раггамаффин исполняет, новый шлягер «Леприконсов» звучит и т.д.) может свести вместе сама жизнь. То есть для выдумки это слишком аляповато. А вот в жизни такие причудливые картинки как раз и случаются.
А с другой — тем же, чем объясняется феномен «Леприконсов». Запрос на простоту у аудитории. На новом уровне, на новом витке спирали. «Новая простота» существует.
В этом смысле — да, вспоминается «Ночь на Ивана Купала» Романа Ненашева.
Конкурсное произведение 218. «Ябалан-Дабаан»
О. Е.:
Красивое поэтическое полотно. Читается с интересом. Помимо познавательности текст отличается хорошей композицией, содержит множество убедительных подробностей. Отмечу, например, форму «три дни», которую сам слышал в живой речи. Картина суровой природы выполнена достаточно искусно, а фольклорные мотивы вплетены в неё вполне органично.
Автор бережно обращается с фактологией.
Совершенно не мешает безымянность как лирической героини-сказительницы (или героя? Из текста неясно, но почему-то кажется, что героини), так и её прародительницы. Какое значение имеет имя? Это одна из рода, практически — дух места.
Здесь, наверное, подойдёт синяя шляпа?
Спасибо, автор. Хороший стих.
Ю.М.:
Думаю, что и я примерю синюю шляпу, чтобы поговорить о стихотворении, которое по-настоящему захватывает.
Рассуждения о неуловимой интонации, волшебном звучании и тонкой драматургии, заложенной в ритмическую основу, отставлю, попробую разобраться в конкретике, в том, с помощью чего создаётся сюжет.
И моё внимание полностью забирает лексика, то, как взаимодействую между собой регистры, как взаимодействуют слова из совершенно разных пластов:
Яблоновый хребет — упоминается у Шаламова сахалинский перевал, но здесь конкретное название забайкальских гор. И вот, что любопытно: «ходила в» — как же уместно и здорово, по-своему, индивидуально здесь оно звучит.
Яблошный — диалектное, распространение слова не удалось посмотреть, словарь народных говоров пока остановился на У. В тексте аккуратно выполнены подвижка границ речи, ускользание от нормирования выполнены аккуратно, звуки взаимодействую друг с другом, а это архисложная задача — заставить звучать ненормированную речь, диалектную, чтобы звучание было пластичным. Это слово действительно входит во внутреннюю речь повествовательницы.
Обувка, теплынь — разговорный, просторечный пласт, примечательно, что «теплынь» зарифмовано с «синь», как бы вводя в рифму иное, незвуковое измерение, но ещё и ситуативное, ведь «синь» принадлежит к совершенно другому языковому пласту, оно маркируется как устаревшее, поэтизированное.
Точно так же взаимодействуют «встречь» и «речь», но здесь конфликт между пластами ослаблен со стороны слова «речь» и уже взамодействуют строки: «Стылый ветер встречь» и «Застывает речь», — одна строка нарочито говорная, другая — нарочито опоэтизированная.
Слова здесь освобождаются от своих словарных звучаний, нормированного употребления и входят в особые отношения друг с другом.
А в финале стихотворение, которое звучало как сказ, как современная история о прошлом, как нарратив, как эпос, размыкается на личный опыт повествовательницы. В финальной строфе будто отменяется течение времени, появляется свидетельство мистического, иррационального опыта, которое освобождает и приглашает пережить этот опыт.
Может ли кто-то надеть на себя чёрную шляпу и сказать: «я не понимаю», — да, может, конечно. Но я бы предложила как минимум надеть ещё одну. Синюю.
Вместо заключения:
Ю.М.:
… когда только соглашалась на обзоры, то видела (и продолжаю видеть) свою задачу только в одном: посмотреть на тексты с разных сторон и разных точек зрения, попробовать довериться автору и посмотреть на текст не с точки зрения его априорной недостаточности, а с точки зрения априорной цельности.
Как-то в частном разговоре один поэт сказал, что стихи не любит и, по мере чтения, или влюбляется в них или нет; сами тексты разубеждают в нелюбви. Я поспорила, что можно смотреть изначально с точки зрения любви к тексту, так, как будто ты его ценишь, как будто вы с ним хорошо знакомы, как будто перечитываешь любимое произведение. Правда, это не всегда приятно, потому что часто тексты из потока разубеждают в этой любви и ты думаешь: «как я могла-то, это ж не текст ещё, но черновик, даже вариация черновика», но что-то в этом опыте есть ценное, что заставляет продолжать.
О.Е.:
Интересно, что у всех трёх стихотворений есть нечто общее. В разной степени, но все они описательны, особенно второе и третье. Помнится, О.Э. Мандельштам плохо относился к описательности в стихах.
Но эти тексты в целом убедительны.
Отмечу стихотворение
218. «Ябалан-Дабаан» (за искусно выполненное пейзажно-фольклорное поэтическое полотно).
Юлия и Евгений, спасибо за обзор, интересно получилось) Особенно выход в шляпах и сравнение с прошлогодним победителем)
Коротко:
Еще раз — спасибо!