О конкурсных произведениях с 291 по 310 говорят обозреватели Чемпионата Балтии по русской поэзии Юлия Малыгина (Ю.М.) и Фрау К., имя второго обозревателя будет открыто в июне.
ЮМ:
Очень рада, что пишу с тобою этот обзор: есть что-то символическое в этой пятёрке, она как отметка в классном журнале, как что-то очень правильное и желанное — так я могу отметить для себя этот диалог.
Текстов прошло через обзоры где-то 240 — но пронеслись как-то каруселью, как в стихотворении Фета, там, где ещё «трепетные руки». Очень хотела бы встретить в этой двадцатке такие руки.
А о чём ты хотела бы поговорить?
Фрау К.:
Я — о разном хотела бы, о встреченном в этой двадцатке и за её пределами.
Обычно я читаю Балтийские конкурсы от и до. А в этот раз присоединилась только в конце апреля, на анонимках. И то начала читать не всё подряд, а с обзора Доктора. Его выбор меня удивил и порадовал. Доктор стал нежнее. Чувственней. А по отмеченным им стихам и по моим личным впечатлениям, собранным методом тыка-клика, я вот что могу сказать: много ностальгии по прошлому (по условным 90-ым). Что-то прям аж зашкаливает. Аж сама чуть не всплакнула.
И вот, волею судеб, мне достается двадцатка, в которой первый же текст — о невозвратно ушедшем, о юности, о сожалениях, прощаниях и прощениях.
Ну не мистика ли?
«Не мистика, — отвечает алиса разума. — Тенденция».
Ладно, мне нравится такая тенденция, она очень соответствует… эмм… всему. Всему. Даже нынешнему ковиду. Любовь во время чумы, любовь во время ковида… То есть уже не во время, а после. Ковид уходит, опасность убывает, на смену апокалипсическим ноткам приходят осторожно-витальные. Даже там, где эта витальность, казалось бы, отрицается в угоду «несбывшемуся» и «прошлому» — даже там она прёт сквозь строки как радостно-зелёная апрельская травка. Ну, мне так увиделось, в этой двадцатке, по крайней мере.
Конкурсная подборка 291. «ЛГ»
ЮМ:
После прочтения этой подборки есть всего один вопрос: где эта магическая межа?
Фрау К., как думаешь?
Фрау К.:
Думаю, что технически далёкие от совершенства тексты всё же несут в себе некое заряженное эмоцией сообщение. Эта эмоция считывается, вовлекает в себя, держит читательское внимание.
Вот бы еще поработать автору над текстом, избавиться от шероховатостей да рыхловатостей наподобие: «В мою юность перекинув мост»…
И ещё — во втором тексте какая-то путаница с полом адресата. ЛГ то обращается к нему — «мучитель мой», то адресат вдруг «заболела».
Хотелось бы какой-то определённости.
Конкурсная подборка 292. «Последний взвод»
Фрау К.:
«Последний кот» — это гвоздь подборки. Без иронии говорю. Вот как только не склоняли котов, но эпитет «последний» — это в точку, это браво!
«Последний взвод» — звучит хуже, именно в силу своей нарочито усиленной драматичности, претенциозности. Ведь за кем приходит взвод? За приговорённым к расстрелу. Приходит и ждёт его у оврага или у стены, пока приведут. Здесь, в тексте, «последний взвод» считывается как смерть, принявшая такой вот стилизованный ретро-милитари-образ. Есть в этом какое-то ощущение сделанности. В отличие от «последнего кота», который выскакивает неожиданно и спонтанно.
Второе и третье стихотворения объединены темой казни, они как бы и есть — монологи приговорённого, последнее слово. Горько-иронический кураж.
А первое, чисто любовное, выделяется в этом ряду, но не выбивается из него. Если вернуться к нему по прочтении первых двух, то оно тоже оказывается о казни: любовное страдание, пытка побегом, в котором всегда оказываешься на прежнем месте, садистское измывательство молчащего телефона…
В общем, вполне себе цельная и гармоничная такая подборочка.
ЮМ:
Последний кот мне тоже нравится, а вот всё, что после этого последнего кота, — не очень. Тут в моём восприятии вот какая штука происходит:
в тексте очень много «последнего», это «последнее» всё нагнетается — взвод, кот, друг, багаж, стихи, белый кит. С этими сущностями постоянно взаимодействует «последний взвод» — и вот в этом взаимодействии что-то должно рождаться, ценное для меня, что-то вспыхивать. Но нет.
Наигрыш такой — хоть в театральном, хоть в музыкальном смысле слова — хотя да, цельный в своём проявлении, этого не отнять.
Конкурсная подборка 293. «Ластик перо слова»
ЮМ:
Подборка эта говорит словно на чужом языке, словно не говорит даже, а щебечет или — ещё точнее — дышит сорокой.
И дыхание сороки — это лучшее место, самое сильное место первого стихотворения, которое от другого сильного места: «на точном небе что осталось», — крутится на холостых ходах, инерция — всегда холостой ход, как будто с бугра несётся тарантас, и ему не нужно крутить колёса, они крутятся сами, лошадке не попасть бы под них, да и всё.
А вот «дыхание сороки» становится тем камушком, на котором подпрыгиваешь, останавливаешься и возвращаешься в стихотворение. Жаль, что в самом финале и приходится возвращаться вновь и вновь к началу, а потом снова не понимаешь, как оказываешься в финале. И так раз за разом, пока не приходит спасительная мысль об инерции, холостых ходах и тарантасе в целом.
Второе стихотворение состоит из модных ныне клочков-облачков, которые потрескивают и иногда разлетаются, например, вот здесь: «ты возвращаешь свой размер», — первая мысль — «она похудела, что ли?», — и так раз за разом, пока не понимаешь, что нет смысла разгадывать, потому что точно не разгадаешь, а вот такие штучки — фильтр на глубину. Ну что же, на том бы и оставить стихотворение ждать читателя с другими фильтрами, но есть ещё одна вещь: стихотворение в какой-то момент доходит до метафизики — «ласточка светлая меркнет», — и это удивительно хорошо, а потом сворачивает к физике — «глядь и уже не видна», — и дальше снова появляется тарантас, который летит неостановимо.
А третий текст очень хорош, он какой-то яростный, энергичный, но не злой и тем запоминается.
Но в сумму впечатления никак не складываются слагаемые: «на точном небе что осталось», «дыханье слышимо сороки», «ласточка светлая меркнет» и третье стихотворение — как-то этого мало, как будто часть слагаемых осталась за скобками подборки.
Впрочем, в этом сезоне перебирать не приходится, сохраню, пожалуй — *
Фрау К.:
Для меня тут классический случай «бормоталки», когда смысл не присутствует явно и непрерывно, а мерцает, пульсирует, выбулькивается («вот так вот так и ни о чём // вода толкается и пьёшь») и внезапно снова уходит в песок строки. У меня подозрение, что такие стихи так и пишут: говорят-наговаривают что-то полубессвязное, а потом вдруг — раз! — и ловят приход смысла. Трансовый метод стиходобывания, как-то так.
Здесь автор много чего добыл, но — на мой взгляд — его ошибка в том, что он не выкинул лишнее. Не пошелушил зёрнышки в ладонях и не обдул.
Ну и ещё, повторю с недоумением вслед за А.Спарбером: почему слеза падает — из горла?? Может, имеется в виду горлышко бутылки? Бутылка слёз… Любопытно…
Конкурсная подборка 294. «Собакевич, Котовский и Про»
Фрау К.:
В первом стихотворении кое-что смущает, и это вовсе не сдвиг ударения в конце второй строфы — «между кАмней». К такому я как раз с пониманием отношусь.
Но вот сам сюжет… Странный он какой-то. Собакевич возле кафешки мечтает о чебуреке. Появляется некто, кто исполняет его мечту (очевидно, покупает чебурек). Накормив пса, этот некто прощается с ним и улетает — примкнув к небесной собачьей стае. Напрашивается вывод, что он сам — собака. Призрак собаки.
Не той ли, из которой был сделан чебурек? — возникает небезосновательное подозрение.
Накормив своей плотью брата своего, умчался пёс-призрак в собачий рай…
И хотелось бы это стихотворение по-другому прочитать, без чернушного подтекста, да никак не могу. Логика у него внутренняя такова, что всё упирается в то, во что упирается.
Текст «Котовский» показался пустоватым. Кроме каламбура КОТ-овский, ничего в нём и нет.
А вот «Про» — замечательное ироническое попурри, беглый игривый экскурс по текстам из предшествующих кубков и чемпионатов. Порадовало.
Как смотрятся три эти стихотворения в качестве подборки? По мне, соседство довольно случайное. Ну да, понятно, собака — кот. А в третьем стихе есть мышь. Вроде, связка намечена. Но, на мой взгляд, она поверхностна и формальна, а какой-то реально собирающей тексты в подборку — такой связи я не нахожу.
ЮМ:
И меня порадовал третий текст, было приятно его встретить. Но это внутритусовочный текст, он за пределами тусовки не факт, что может быть понят и принят — хотя, как знать.
Встретившись с этой подборкой, задумалась: а зачем авторы учатся писать стихи? Чтобы правильно написать? А что написать? И что такое правильно? На эти размышления навели взаимоотношения с первым текстом подборки: он живописал очень правильно и дотошно всё, что предшествует событию, начало события он поместил в конце, видать, пуант такой, но как-то хочется подойти к этому тексту с карандашом, вычеркнуть из него добрых три четверти и попросить всё же рассказать про этот неведомый полёт.
Конкурсная подборка 295. «Если бы я была…»
ЮМ:
Заглянула в комментарии — читатели считают звёздочки и подбирают слова, как в кроссворде (сканворде?), — хорошо, нам ничего подбирать не нужно, не станем считать буквы, будем считать, что «выдернутые» автором слова легко восстанавливаются из контекста.
И на самом деле — легко же восстанавливается это слово, ну звёздочки одной не хватает в середине — ведь все поняли, о чём речь, потому и стали гадать на ромашке.
Интересно в этих стихах не то, какими смыслами они говорят: смыслы могут быть любые, а то, в какую игру они зовут поиграть другого.
Полюбуйтесь же вы, дети, Как в сердечной простоте Длинный Фирс играет в эти, Те, те, те и те, те, те. А.С. Пушкин
Тот же принцип лёгкости и одновременно приглашения к практическому чтению: не узнавать слова в звёздочках, обманываться в Михаиле Юрьевиче, удивляться Одину в русском поле, юродствовать в том высоком смысле настоящего юродства, когда ты всегда не тот, кем тебя опознают.
«Если бы я была … женским письмом, … гитарой Михаила Юрьевича, … очками Бородина» — но я не оно, не оно, не оно — где же тогда «я»? Пожалуй, в игре, которая не сводима к правилам и не является ловкостью рук, а проявляется и тут же убегает. Потому что шоу должно продолжаться.
Полный восторг — !!
Фрау К.:
Ох, сдается мне, все эти звёздочки и скрывающиеся за ними варианты расшифровки — всё это попытка подхватить «олимпийский факел» Галины Рымбу, воспевшей женские репродуктивные органы в скандально известном стихотворении «Моя вагина». На фейсбуке прошумело, теперь пора и на серьезные поэтические конкурсы, ага.
Автор откровенно играет на том тексте и том общественном резонансе, играет и кокетничает этой игрой:
В сказанном маркируются только последние две строки как мои.
Ну-ну. Выдаваемая замуж вторичность в пеньюаре с рюшечками.
С «очками Бородина» я долго маялась. Признаться честно, так и не удалось мне установить, какого Бородина очки. Александр, который композитор, на всех картинках — без очков. Павел, который политик, тоже без. Партийный деятель середины прошлого века Пётр Бородин — без, тоже. Арсений Бородин из группы «Челси» также очков не носит.
Чувствую себя глупо, словно не в курсе чего-то общеизвестного. Как читателю мне это чувство не нравится. Поэтому и текст не нравится тоже.
А вот второй текст подборки, «…гитарой Михаила Юрьевича», очень даже «зашёл». Автор элегантно совместил нечто такое народное причето-заклично-колыбельное с высокоинтеллектуальным юродствованием на современный лад. Сложил две линзы и навёл на читателя — оптикой двух М.Ю., условного Лермонтова и условного Елизарова.
Я не большой знаток Елизарова, но знаю его фишку — «много мата». Здесь мата нет, даже под звёздочками. Может, оно и зря, получилось бы аутентично — это раз, и хорошо смотрелось бы как сквозная тема подборки.
UPD. Добрые люди открыли мне глаза на то, что «очки Бородина» принадлежат поэту Василию Бородину. Посему претензии к третьему тексту снимаются.
Конкурсная подборка 296. «Веселое пламя жует рифмачей»
Фрау К.:
Здесь очень понравился правильный (легко воспринимаемый, без затыков) замес суггестии и стройной мысли. Всё, о чем говорит автор, выглядит логичным и ясным, без двусмысленностей и уходов в абракадабру, как это часто бывает при суггестивном письме. Всё понятно, ясно — и в то же время речь не скучно-прямолинейна, а выпуклая, как под линзой, в хорошем смысле «немного странная».
Пока поминали, метали икру, Забытая искра подсела к столу, Ручищи раскинул огонь, тороват…
Искра подсела к столу, огонь раскинул ручища…
Ну классно же!
Второе стихотворение, «Пейзаж», понравилось больше всего. Автору удалось нетривиально порассуждать на тему, довольно исхоженную в литературе, о том что мир — порождение ума — существует только внутри любой отдельно взятой головы. Мир в глазах смотрящего и более нигде. Солипсизм, «Чапаев и пустота», всё такое…
Очень изящен и в высшей степени остроумен пассаж о «варварском» начале в человеке:
«Бьет — любит»: вот вам человечий Подход к искусству разрушать!
Этакая иронично поданная апология неронов всех времён, взрывателей пальмир и сокрушителей пирамид в ходе добычи щебня.
Все три текста очень хорошо монтируются в подборку: первый создает антураж и настроение философского «кухонно-интеллигентского» разговора под водку и закуску. Второй и третий — собственно этот разговор и есть.
Разговор есть, а комментариев под ним (на момент написания обзора) — нет. Ни единого. А жаль.
ЮМ:
Я думаю, что нет комментариев, нет разговора, оттого, что эта подборка всё же монолог — рассказ реального, но слегка уставшего от всей нашей литературной жизни субъекта. Тяжко ему с нами всеми, и он (она?) очень иронично, очень интересно, но монологично ведёт своё повествование.
Мне здесь очень нравится вот это: «И спи в шкафу сушёной книгой / Не смея замышлять подъём» — а все остальные строки рассказывают знакомое. И в третьем ещё очень нравится «активистка-печаль» — но это всё, пожалуй. Вся подборка в целом выглядит занимательной, но как будто не очень прочувствованной.
Хотя наши комментаторы непредсказуемы, конечно.
Конкурсная подборка 297. «Стоп-кадр»
ЮМ:
Очень точное, на мой взгляд, название у этой подборки — «стоп-кадр», — стихотворения периодически останавливаются и прокручивают ещё раз, как будто нажала print screen, а область выделения на экране ещё не выбрала, и вроде тот же экран, да не тот же — серая оболочка сверху меняет картинку. Вот, например: «мне не спрятаться от детства / убегай не убегай … // …. сколь от памяти не бегай, / всё равно ведёт назад» — так это про одно и то же, движения от строфы к строфе не состоялось, ведь субъект уже утвердился, что от детства нельзя спрятаться, а это значит, что и от памяти не убежать.
Во втором тексте точно так же — описание наслаивается на описание и создаётся ощущение, что текст шагает на месте, несмотря на все глаголы движения, вот глаголы — есть, а движения — нет.
А третье не рассказывает одно и то же и даже не топчется на месте, оно просто рассказывает (весьма экспрессивно), что все там будем. Это да — все сюда пришли и все там будем, с этим трудно поспорить.
Органичная себе и названию подборка, если понимать название расширительно, как обозначение некоторого способа всматривания в пространство и время.
Фрау К.:
«Розовые лосины» с прошлого Кубка Балтии превратились в «розовые ботинки», причем предъявлены нам эти ботинки в том же качестве — как ностальгический фетиш. В одном ряду с куклами, песнями про ёлочку и детскими прибаутками родом из прошлого века (ёжик с дырочкой в боку, тили-тили тесто жених и невеста, фарфоровые слоники и т.д.) То есть момент перечислительности, «пробежки» по приметам времени — этот приём тоже заимствован у авторов-предшественников (Елены Наильевны и Виталия Мамая).
Как любое следование формуле, это несколько скучновато.
Второй текст, о зимней тоске по лету, тоже состоит из таких мини-формулок, кусочков от давно собранного пазла. Дотянуть до лета, моторчик в груди, весна идёт — весне дорогу.
Ну и с третьим то же самое. Каждый из нас в этом мире гость — и каждый в итоге вылетит на свет в конце тоннеля. Прописные истины.
Концовка озадачила: как это — снова ныряй в утробу вод? «Мама, роди меня обратно», что ли?
Конкурсная подборка 298. «Психогеометрия»
Фрау К.:
Тут что-то не задалось. Яростно-сочные экспрессивные мазки вперемешку с сомнительными «перлами». Нет единства стиля, а наслаждаться отдельно выловленными сгустками «о, вот тут классно!» я пока не приучена. Вернее, уже отучена. Мне как читателю либо целостную круть подавай, либо совсем не надо.
ЮМ:
«Я видел дьявола, / он был красив чертовски» — вот эта строка очень нравится, своей бесхитростностью и чем-то ещё, когда строка вызывает не смех, но улыбку — ай, да. А вот дальше слова как будто не были найдены, а была найдена, точнее, придумана история и рассказана в рифму, с обязательным конфликтным финалом. Дескать, дьявол-то понял, что я всерьёз отказываюсь от его благ, ай да я.
И так три раза, кстати — история есть, а слов нет — но мы же не кино снимаем, в самом деле (там, правда, в третьем ещё и камера «скачет», не очень понятно, кто кого кормит, строки стреножены местоимениями, но правка вряд ли изменит сумму слагаемых).
Конкурсная подборка 299. «Из декабря в июнь»
ЮМ:
Я так понимаю, что эта подборка задумала поругаться со всеми романтически настроенными авторами и читателями разом, да и не романтически, пожалуй, тоже. Я про строку « Вылетают листочки с нашими / сказками и прочей поэзией».
Но наши комментаторы что-то не согласились спорить с «прочей поэзией». А ты как, моя коллега, согласишься поспорить?
Фрау К.:
Юля, а что тебя смущает в этой фразе? «Наши сказки и прочая поэзия» — в том смысле, что поэзия тоже «наша», и лёгкий оттенок уничижительности относится не к поэзии вообще, а именно к той, что когда-то писали эти самые лирические «мы». Наши сказки, наши стихи, наши дневники и прочие бумажки.
Тут спорить я не буду.
Я даже и не знаю, с чем тут поспорить. Написано-то вроде и неплохо…
Как по мне, здесь слишком много красивостей. Феи на синих драконах, единороги с пегасами, икебана из перьев Сирин и Гамаюн, ну и вообще все эти разговоры с Богом — из серии достучаться до небес. И образ «людей-марионеток» в третьем стихотворении… Люди как куклы Бога, а Бог — это кукла кого-то ещё (как выясняется в концовке).
Для меня это скорее такая «занимательная анимация», что ли. Много раз видела такие мульты, причём, бывало, просматривала их не без удовольствия. Но и без особенного восторга (годы уже не те).
ЮМ:
Это личное, безусловно, из области вкуса: меня одинаково раздражает и отношение к поэзии как к «Поэзии», и вот такие «прочие штуки». Оно меня даже оскорбляет, такое отношение, но здесь это просто так случилось и эффектов за этими строками никаких не прячется, поэтому и я не говорю всего, что подумала.
Конкурсная подборка 300. «Про Симу, Илью и буфетного шашеля»
Фрау К.:
Буфет как дзен… Летательный аппарат на мушиной тяге… Развоз грозы в дырявой бочке бывшим работником спиртзавода, а ныне Ильей-пророком. Что-то в этом есть — жутковато-симпатичное, притягательно-инфернальное (особенно в тексте «Сима и спичечный мухолет», где читатель как бы подглядывает за жизнью разума-набекрень, занятого изобретательством механизма из мёртвых мух и спичечных коробков).
Все три текста объединены эстетикой «ущербного»: старого, ветхого, попорченного временем и древоточцем; дурковатого; дырявого (в первом тексте «шашель дырявит мозг», в третьем — «гроза в дырявой бочке»).
Дороги в раю — ухабисты. Праведник и трезвенник при жизни, Илья в раю получает в качестве награды — что бы вы думали? Возможность быть всегда подшофе. Вот уж высшая благодать, ничего не скажешь!
Про уклон в эту специфическую эстетику я поняла, но главная идея подборки от меня ускользнула. «Что-то во всём этом есть… но что?» — такое осталось послевкусие.
ЮМ:
Я вспомнила, где видела эту эстетику, обращённую к тлению и разложению — у Бодлера.
И вас, красавица, и вас коснется тленье, И вы сгниете до костей, Одетая в цветы под скорбные моленья, Добыча гробовых гостей. Шарль Бодлер «Падаль» (в пер. В. Левика)
Второе стихотворение из подборки нравится больше всего — этим маньяческим упорством, ещё бы язык, что ли, другой. Вроде, бесхитростное изложение, простое, а что-то мешает проникнуться эстетикой тления, будто она не совсем увлекает героев, она как данность мира — есть и есть. Но вот во втором однозначно что-то вспыхивает для меня.
Конкурсная подборка 301. «Этапы большого пути»
ЮМ:
Не знаю, кто эти все, кто твердит, что «всё это враки» — какие-то неведомые, видимо, люди. Принципиальная необходимость говорить о прошлом и отстаивать свою правду на него — что же, и такое есть. Всякое на свете есть, конечно. Мне тяжело было с этими текстами — они создают ощущение неструктурированного пространства, в котором не понятно ничего, кроме того, что всё это было.
И не такое бывало, замечу. И не такое.
Фрау К.:
Вот тебе, Юля, тяжело с этими текстами, говоришь, а меня в последнее время такие тексты и вовсе вгоняют в ступор.
Словно некий собирательный автор задался целью регулярно писать напоминалки по истории, и везде у него расклеены яркие стикеры с самым важным и драматичным, что необходимо упомянуть: так, расстрел Гумилёва, Голодомор, пять колосков пшеницы, тюремные нары, теплушки, бараки… и т.д.
Галопом по европам, кратенький обзор всех ужасов большевизма, гражданской войны, ВОВ, войны с финнами, так, что там ещё, ничего не забыли, никто не забыт?
Не знаю, как правильно относиться к таким текстам. Я от них страдаю.
Конкурсная подборка 302. «Буквицы-птицы»
Фрау К.:
Из некоторых подборок выхожу с приятным чувством приобретения. Эту покинула, унося фразочку-сувенир:
Держи меня слегка за локоток, Но страстно.
Вверну ее при случае в разговоре с ухажёром по переписке.
Про остальное даже не знаю, что сказать… Околосуицидальный сарказм мне не близок, а Ольга с её птахами отмщения уже успела набить оскомину. Очередной стих на эту тему ничего нового к ней не добавил, мне кажется.
ЮМ:
И мне так кажется, что ничего не добавил, хочется-то читать не истории по историям, а какие-то неожиданные вещи, пусть бы и Ольга, да хоть Игорь, но было бы живое чувство. Истории хороши, на мой взгляд, когда они к чему-нибудь прикреплены, как-то выведены в современность, а не просто живописание.
Для просто живописания нужны совершенные (наверное) инструменты.
Конкурсная подборка 303. «У неба на груди»
ЮМ:
А это подборка «имперских стихов», но не тех, что свой род ведут от Бродского, а тех, что отсчитывают себя от Симонова.
И всё, что могу им сказать: «кряхтят серьёзные ступени» не лучшее завершение строфы после «встречает строгое крыльцо». Ну, старые ступени, и — ?
Фрау К.:
Второе и третье — замечательные! Слова в них существуют и соприкасаются вот так же точно, как в этой фразе: «Там бродят голые мечты, // Друг друга не стыдясь», то есть в обнажённой свободе и простоте.
Что касается первого текста, то его соседство с двумя другими выглядит странным. Его словно извлекли на свет из того самого старого школьного портфеля, о котором в нём упоминается. Милый анахронизм, «милые кости» прошлого. В эту подборку он ну никак не монтируется.
Возможно, автор взял его из сентиментальности.
Конкурсная подборка 304. «Колдовство оказалось гипнозом»
Фрау К.:
В этой подборке меня зацепило только второе стихотворение — образом «беззубых лангольеров», которые мусолят и обсасывают пространство прошлого, но не в силах полноценно сгрызть его и сожрать. Тут автор замечательно попал в некую универсальную болевую точку.
Другие два текста скорее набросковы. Недораспустившиеся бутоны.
ЮМ:
Название у подборки хорошее, интересное, оно прямо настоящее-настоящее, интересное. Но очень отвлечено от подборки, по крайней мере, с трёх прочтений так и не удалось понять, почему описание проходящей жизни, сведённой к праздникам, сувенирам и галочкам в ежедневнике восходит к колдовству, которое оказалось гипнозом.
Конкурсная подборка 305. «Три возраста Тиши-сан»
ЮМ:
Конечно, автор узнаваем и угадываем — стихи стали тоньше (отоньшели?), субъект грандиознее, он отрицает очень многое (как будто).
И вправду, посмотрим, что скажет анонимное жюри.
А то, как устроены эти стихи, я много раз и подробно говорила — не вижу смысла повторяться, интереснее, что ты скажешь, Фрау К., тростнику без Паскаля. Как понимаю, это нарочитая хрупкость такая — если Паскаль говорил, что «Человек — всего лишь тростник, слабейшее из творений природы, но он — тростник мыслящий.», а наш субъект считает, что жизнь человека — тростник без Паскаля. То есть никакой мысли долгоживущей нет, человек просто тростник, поэтому и во втором стихотворении секс — просто секс, а не способ разговора о смерти, да и в первом отрицается звук.
Ничего невозможно, ничего больше нельзя — так звучат эти стихи для меня, отрицают всякую надежду и возможность хотя бы чего-то не сиюминутного.
Внутри стихотворения очень мощно и здорово стоят на интонации, звук идёт чистый, но вот это разочарование — оно всё мне перекрывает, комкает всё впечатление. Пусть бы только мне.
Фрау К.:
Что я могу ответить на твой вопрос, Юль? Тростник без Паскаля — как верлибр без Близнюка. Или как Близнюк без тростниковой дудочки верлибра: немыслим.
Название подборки после прочтения всех трёх текстов и возвращения к нему глазами просится быть прочитанным как «Три возраста Тиши…ны».
А дальше уже начинаешь разгадывать, примерять-предполагать, какие именно три возраста имеются в виду. И связаны ли они вообще с вочеловеченным временем (младенчество, детство, юность и т.д.).
Я склоняюсь к мысли, что — в авторской концепции — не связаны. Тишина Вселенной не «старше» и не «больше» тишины между мужчиной и женщиной после любовного соития. Тишина утреннего человека (в котором «душа разгладилась во время сна»; «только утром мы больше чем люди») сопоставима с тишиной космоса или минутного затишья перед цунами.
Автор переливает Тишину из колбы в колбу, из верлибра в верлибр, исследует ее метаморфозы, любуется ими.
Завершает «парад тишин» провокационный пассаж, в котором автор отказывает человеку в мысли, отнимает у тростника эпитет «мыслящий». То есть тишина человека доведена до предела, возведена в абсолют. Тупое, без-мысленное божественное создание.
Автор как бы приглашает оспорить это утверждение или же согласиться с ним, отреагировать на заключённую в нем «истину» или «ересь». И мне нравится, как он это делает, хитрец.
Конкурсная подборка 306. «Enter»
Фрау К.:
Первое стихотворение оставляет ощущение песенного текста. Вспомнилась «Ария» — «Я вернусь к тебе дождём/ Утренней метелью за окном/ Серебро горстями брошу я к ногам твоим…»
Наверное, само по себе это ни хорошо ни плохо, просто данность, но всё же песенный текст многое теряет без музыки, голышом на бумаге. Вот и здесь недостающее звено музыки, голосового исполнения, всё же чувствуется.
То же скажу о втором тексте, «Песчинки».
А вот «Частушка» хороша и в обезмузыченном виде, потому что жанр такой, срединный.
ЮМ:
А мне другая песенка вспомнилась: «Приходите в мой дом / Мои двери открыты / Буду песни вам петь / и вином угощать», — зимой, поди, везде она звучала, а теперь летом выйдет из домов и баров и будет звучать на улице. Бессмертная вещь, конечно.
Конкурсная подборка 307. «Автостоп»
ЮМ:
Разговаривая с этой подборкой, расскажу, что чувствовала: вначале показалось, что сейчас будет очередной заход на девичьи красо́ты, но нет — стих вывернулся, и вместо красоты довёл субъекта до такой грандиозности, что он лопнул и растворился, и осталось только внутреннее ощущение растревоженности; во время чтения второго стихотворения я всё время улыбалась — ну вот как мог, как мог, выворачивается и выворачивается, словно за одной честностью ставит другую честность, ещё более честную и доходит до откровенного цинизма: «в одни закроемся кавычки / в посмертном вытертом покое»; а третье было читать очень интересно, это прямо такой мини-фильм, и пусть из моих уст это сомнительный комплимент, но это тот фильм, которому веришь, тот фильм, который только прикидывается фильмом, чтобы создать ощущение, впечатление и не пройти незамеченным.
Великолепная и целостная подборка, на мой взгляд, а те прыжки, которые совершает стих, — они хороши, правдивы и прекрасны в этой правдивости.
Полный восторг (или как я там говорю про три восклицательных знака?) — !!!
Фрау К.:
Вот уже второй случай в текущей 20-тке, когда автор сам заявляет о своей вторичности и даже как бы кокетничает, говоря о ней. «Вторичны нагло, до бесстыдства / мои стихи…». Выше было: «В сказанном маркируются только последние две строки как мои» (295. «Если бы я была»).
Этакий ловкий обезоруживающий приёмчик, упреждающий возможную критику. После такого саморазоблачения даже и критиковать не хочется, наоборот — хочется пуститься в уверения, что всё не так уж и вторично, и многострадальный сонет Цурэна «Как лист увядший падает на душу» вовсе не приходит в голову при чтении первой строчки первого текста, и про кавычки так никто ещё не писал.
И тем не менее.
Все три стихотворения хороши, выразительны какой-то очень правильной интонационной выдержкой, похожи на безупречно сыгранные этюды. Даже графически красиво составлены — маленькое, среднее, большое. Снеговик.
К содержанию второго текста, «Моя тоска не уникальна», есть вопрос.
И ты – совсем не краснокнижна, Так может каждая вторая: Ласкалась с длинноногой ближней В своем незаповедном крае.
Что здесь имеется в виду? Склонность к однополой любви у «каждой второй» представительницы прекрасного пола? Ну-у-у, не знаю… я бы поспорила с этим смелым заявлением.
«Посмертный вытертый покой» лично мне тоже непонятен. Что значит вытертый применительно к покою? Дочиста отмытый склеп? Гроб, протёртый тряпочкой от пыли?
Третий стих, белый, слегка затянут, но это его единственный недостаток. Вот здесь уж автора во вторичности точно не обвинишь: полным-полно оригинальной образности, «огни историй, сказочек жуки». Чего стоит одна только корова, клонимая ветром набок! Или серебряные спины электричек, сверкающие «от инея и слёз поверх зрачков».
Согласна с тобой, Юля, что текст этот — как мини-фильм, снятый ярко-экспрессивно и талантливо.
Конкурсная подборка 308. «Покидая Торонто»
Фрау К.:
Подборка чётко делится на две части: первое стихотворение и два других. Первое как бы проложное (от слова пролог), в нём автор показывает свою, так сказать, «творческую мастерскую». Молодой патологоанатом, полёживая на диване, кромсает строки. Раны-культяпки поливает самогоном. В общем, неплохо проводит время.
А два других текста — это, собственно, и есть то, что в результате творческого кромсания получилось. Две истории: строителя социализма в старческом маразме, возводящего Магнитку и Днепрогэс в отдельно взятой песочнице, и знаменитого беглого балеруна на склоне лет, одержимого идеей «сдаться» (хотя сдаваться-то больше некому, система канула в лету).
О третьем тексте хочется подробнее… Это предельно лаконичный текст (даже я б сказала — запредельно лаконичный, «ржавый скальпель» патологоанатома сработал шедевр), при всей его немалой длине.
Всё относительно, и что для одного текста выглядит как избыточный объём, то для другого тот же объём и есть максимальная сжатость. Смотря что в этот объем уложить. Вот здесь в чемодан текста уложена целая гора вещей содержания, причем не запихнута кое-как, а профессионально распределена по имеющемуся пространству.
Очень круто.
Только название несколько выбивается, торчит из чемодана ярким лоскутом совершенно другой эпохи. «Покидая Торонто» — это же обыгрыш скандально известного «Покидая Неверленд»? Или мне одной так показалось?
Что думаешь, Юль?
ЮМ:
Скажу, что мне понравился третий текст, но за ним звучат «Волхвы и Василий», и расслышать сам текст я никак не могу — как будто тоже самое, но другими словами и покороче, сжатее, а присмотришься — не то же самое, вроде, изменён характер героя.
Вот, к примеру:
И к Василию спускается ангел, Крылатый, как Х-102: «Мои приходили? Что приносили? Брот, так сказать, да вайн?» «Да иди ты к волхвам, — говорит Василий. А хочешь в глаз? — говорит Василий. Давай лучше выпьем», — говорит Василий. И ангел говорит: «Давай.» Александр Ланин «Волхвы и Василий»
И нет никакой беды, Когда свои говорят: — Cдавайся! И сам себе говоришь: — Cдавайся! Пошло оно к чёрту, пора сдаваться, Чтоб всех потом победить. Конкурсная подборка 308. «Покидая Торонто»
А первое стихотворение напомнило «Премедикацию», и я тут совсем растерялась.
А второе — а и неважно, наверное кто-то просто умеет правильно писать стихи. Что же, пусть так.
Конкурсная подборка 310. «У чемпиона — двустволка»
ЮМ:
Так выпало случайно, так получилось, что я впервые первая говорю под чётной подборкой в этом сезоне, так случайно получилось при составлении файла, и я совершенно не против, потому что и стихи понравились мне против воли и всех установок и законов.
А убедили они меня как раз финалами: первое стихотворение так грохотало этим самым шалым восторгом, что я думала — не дочитаю, но сразу после шалого восторга подборка получила всё моё доверие, а после контрастного финала — ещё и любовь. Столько в этом всём настолько дутой театральности, что она лопается, и реальный мир проступает чётче. — !
Фрау К:
Смех в этой подборке — нечто среднее между истерикой и катарсисом, а яркий мартовский солнечный свет то радует глаз, то режет его как лезвием. Ощущение болезненной радостности, какого-то счастливого нервяка, взведённости. Это смех, готовый в любой момент сорваться в рыдания. Или даже просто — оборваться. При выстреле в сердце такое случается.
«Когда попала в сердце — ты смеялась»…
Все три текста очень хорошо работают вместе, как пьеса в трёх частях, действие которой происходит на фоне стены с ружьём (двустволкой, заявленной в названии), главные герои — он и она, ну, может, дворник ещё, а в качестве греческого хора — смехачи-хохотуны. Профессиональные извергатели смеха.
Юля правильно подметила театральность происходящего, но в этот театр автору удалось поместить нечто весьма объёмное, и театр действительно лопнул — как весенняя почка. На радость всем.
Заключение:
Фрау К.:
В этой двадцатке я выделяю как наиболее понравившиеся несколько подборок:
296. «Веселое пламя жует рифмачей»
ЮМ:
Сохраню подборку 293. «Ластик перо слова»
Ожидаемый восторг получает подборка 310. «У чемпиона — двустволка»
Два восклицательных знака уходят подборке 295. «Если бы я была…»
А эта подборка заставила вспомнить про три восклицательных знака: Конкурсная подборка 307. «Автостоп»
